Наверняка эти деревья не только для красоты тут висят. Уже входя, вернее, будучи внесённым в появившийся проход, я понял, что деревья вокруг дворца растут сплошняком. И, голову даю на отсечение, расступаются далеко не перед каждым. Интересно только, зачем эти деревья вообще нужны, если те, кому очень уж потребуется, могут перенестись сразу во дворец? Как, например, Ромиус.

Меня провели по образовавшейся аллее и бросили у ворот дворца.

Если тот, кто создавал эти удивительные ворота, хотел восхитить всех изяществом своего искусства, блеском золотых фигур гордых львов, переливами огромных драгоценных камней, то ему это удалось… бы. Не насмотрись я на всё это в невероятном количестве ещё в городе. Ну золота чуть больше, чем везде, ну драгоценные камни в два-три раза больше, и что? Ничего особенного и отличающегося оригинальностью я не увидел. Разве что существование в этом мире львов меня слегка удивило.

Двое моих провожатых отпустили меня и тихо ушли. Я даже не сразу понял, что никто меня не держит. Ноги почти что стали слушаться меня, так что позорно падать (ещё раз) я не стал.

— Сам пойдёшь или помочь? — злорадно поинтересовался Зикер.

— Уж как-нибудь дойду, — наконец-то членораздельно проговорил я и сам удивился, насколько хрипло прозвучал мой голос.

Я невольно оглянулся назад и как раз успел увидеть, как деревья вновь сплелись в сплошную сеть. Просто так убежать отсюда было бы весьма сложно. Деревья передо мной, как я подозреваю, не расступятся, а вот пролезать под ними я бы не рискнул. Каждое весит несколько тонн, если такое на голову упадёт, одной шишкой не отделаешься.

Зикер, по всей видимости, уловил ход моих мыслей. Когда я вновь повернулся к нему, он опустил занесённую в странном взмахе руку и сделал приглашающий жест.

Мне ничего не оставалось, кроме как пойти за ним. Огромные ворота дворца беззвучно распахнулись, и перед моими глазами предстал длиннющий зал. К моему удивлению, внутри дворец не блистал позолотой, всё было выдержано в очень мягких зелёных тонах. В совокупности с виднеющимися за многочисленными окнами деревьями всё это смотрелось просто замечательно.

В самом конце коридора были ещё одни ворота. Размером поменьше, чем те, порог которых я только что переступил, но тем не менее в четыре моих роста, это как минимум. Все стены были увешаны портретами венценосных особ, единственной общей чертой которых был этот самый венец — золотая (опять!) сфера в зелёной оправе. Во всём прочем эти самые особы, как мужеского, так и женского полу, никакого особого сходства не имели, из чего я сделал вывод о частой смене королевских родов. Хотя я мог и ошибаться, как, впрочем, обычно и случалось.

Мы шли вдоль всех этих портретов в полной тишине. Оставалось удивляться, куда делись все дворцовые слуги к прочий люд.

Зикер и не думал оборачиваться, потому что был уверен, что я не сбегу. Не знаю, что ему давало эту уверенность, но вообще-то он был прав. Во-первых, мне было интересно, куда меня отведут и что будет дальше. А во-вторых, я всё-таки был реалистом и понимал, что деваться в данном случае мне просто некуда.

Оставалось надеяться, что новые друзья найдут способ мне помочь. И если быть совсем уж честным, не верилось, что в этом удивительном мире красоты и магии со мной могут сделать что-то плохое.

Перед Зикером открылись створки и вторых ворот. За ними обнаружился небольшой круглый зал с десятком дверей уже обычного, человеческого размера. Это слегка успокаивало, потому что в огромном зале с огромными дверьми мне иногда казалось, будто я гном, а тут совершенно обычные деревянные двери с какими-то надписями.

Мы прошествовали конечно же к самой левой двери. И именно за ней нам встретился первый человек в этом царстве тишины и безмолвия. Это был грузный усатый мужчина в зелёном балахоне, сидящий за огромным, будто из цельного чёрного куска мрамора, столом.

— Опять кого-то привёл? — прогрохотал он недовольно.

Зикер брезгливо поморщился:

— Ты знай себе сиди да записывай. Остальное не твоё дело.

— Как очередного ребёнка, не так посмотревшего на вашу особу, сажать в камеру, так моё дело, а тут, значит, не моё? — подвигал усищами здоровяк.

— Именно так. Этого в самую плохую камеру, — махнул рукой Зикер и развернулся, чтобы уйти.

— А долго я тут сидеть-то буду? — поспешил спросить я.

Зикер даже сразу не понял, что я обращаюсь к нему. Он на секунду остановился, задумавшись, а потом нехотя ответил:

— Пока не сгниёшь, если повезёт.

От такого нахальства я просто задохнулся.

— Ах ты, козёл безрогий.

Зикер не обратил на мои слова никакого внимания и закрыл за собой дверь.

— Ну что ж, будем вас размещать, — раздалось у меня за спиной.

Послышался звук отодвигаемой мебели, и на моё плечо легла здоровенная ручища.

— А пока вы будете устраиваться, если не против, расскажите мне о том, что же это за «козёл» такой и почему он безрогий.

— Козёл? Это животное такое. А безрогий, это так… вольное прилагательное без смысла, для усиления ругательства, — пояснил я, обернувшись.

Передо мной стоял самый большой человек, которого я когда-либо видел. Он не просто был выше меня, он возвышался надо мной на целых пол метра. В совокупности с его шириной, которой мог бы обзавидоваться любой борец сумо, это смотрелось поистине ужасающе. У меня даже дыхание перехватило.

— Так вы ещё и ругаетесь на нашего Великого Ремесленника? Как не стыдно? — Он покачал своей практически лысой головой, очень похожей на огромный булыжник.

— Я…

Если честно, то я испугался. И как тут не испугаться, когда над тобой нависает такая махина? Тут любой испугается.

— Да я тебе за это… — Он поднял над головой свою огромную, как ковш экскаватора, ручищу и сверкнул глазами.

Не осел на пол я лишь потому, что тело просто отказалось меня слушаться. Я лишь судорожно икнул, тут же заверив себя, что это не от страха, а от большого количества выпитого.

— Да я тебе за это руку пожму! — неожиданно расхохотался он и схватил мою руку так, что в ней захрустела каждая косточка и каждый хрящик.

Лучше бы он меня сразу пришиб.

— Это по-нашему, это ты правильно. Нет в этом прихвостне ничего заслуживающего уважения, хоть и считается, что Академия выпускает только честных и благородных людей. Ты пока что присаживайся за стол, сейчас посидим, поедим, расскажешь, что нового произошло в мире за последнее время. Я думаю, что ещё долго за тобой никто не придёт.

Он подтолкнул меня к появившемуся из ниоткуда креслу. Стол уже ломился от яств и сосудов с напитками. Как это тут очутилось, я спрашивать не стал, хотя ещё недавно обязательно поинтересовался бы. Видимо, уже привык к чудесам.

— За что же тебя сюда отправили? — поинтересовался тюремщик, садясь обратно на своё место.

— За жизнь, — честно ответил я, удивляясь столь лёгкому переходу с «вы» на «ты».

— Убил, что ли, кого-то? — не понял он.

— Да нет, просто не нравится некоторым, что я землю топчу в этом мире.

— Некоторым, это Зикериулу?

— Зикериулу это Зикеру? Хм… да нет, к сожалению, не только ему.

Тюремщик задумчиво подвигал усами.

— А не следствие ли это того, что у Зикериула ухо распухшее?

— Скорее, наоборот, — усмехнулся я, придвигая себе блюдо с уже знакомыми мне фруктами.

— И ты тоже эти фрукты жрёшь, — почему-то огорчился здоровяк, наблюдая, как я опустошаю тарелку с удивительно вкусными плодами.

— Почему тоже? — подивился я.

— Потому что все отказываются от мяса. Это нововведение было встречено на ура во всей Империи, но вот я не понимаю, как можно жить без мяса. Вот ты почему не ешь мясо?

— Потому что вы загребли всё блюдо с мясом себе, — честно ответил я.

Тюремщик удивлённо посмотрел себе под руку.

— Ах да. И что, это единственная причина?

— В общем-то да, — честно ответил я.

— Докажи, — подозрительно прищурился он.

Я, чувствуя себя полным идиотом, гордо взял кусок мяса и отправил в рот.